Сатанстое [Чертов палец] - Джеймс Купер

— А кстати, любезный брат, знакома вам семья Тен-Эйка? Что это, приличные люди?

— Как нельзя более приличные, дорогой брат, и всеми уважаемые, могу вас уверить!

— В таком случае, Корни, я готов принять приглашение этих молодых людей; не хочу, чтобы они считали меня пуританином!

Едва успев приехать, мы уже оказались принятыми в обществе, и через два дня мистер Ворден должен был говорить проповедь в кафедральной церкви. Дебют был недурен, но в ожидании ужина надо было пообедать. В гостинице нас накормили очень неплохим обедом, после которого мы с Дирком решили пройтись и, кстати, посмотреть, не столкнет ли нас судьба с каким-нибудь провиантмейстером, которому мы могли бы сбыть свои припасы и коней.

Едва мы успели выйти из дома, как опять встретились с Гуртом Тен-Эйком, который как будто жил на улице. Сообщив ему о согласии Вордена принять его приглашение, мы с Дирком в разговоре упомянули о нашем деле. Гурт тотчас же предложил нам свои услуги свести нас с одним крупным поставщиком армии, закупающим в данное время все, что можно скупить.

Идя вместе с нами к этому поставщику, он предупредил нас, чтобы мы ни под каким видом не спускали цены на свой товар; лошадей приказано покупать где только можно и сколько можно; ведь за все платит казна.

— Я вам советую, — добавил он, — сказать ему, что вы желаете продать ваших лошадей не иначе как вместе с санями и упряжью!

Мы последовали его совету, а скупщик оказался очень сговорчивым. Вскоре сделка была заключена, и мы с Дирком получили всю стоимость наших коней, саней, солонины, муки и всего остального звонкой монетой. Медвежьей шкурой с наших саней чрезвычайно прельстился Гурт, и я предложил уступить ему ее безвозмездно, но он ни под каким видом не согласился на это и настоял на том, чтобы уплатить мне за нее гинею.

— Ну вот, — весело воскликнул неунывающий Гурт, — ваше дело и улажено. Коней своих вы продали по хорошей цене; они хотя и добрые лошадки, но возраста почтенного; впрочем, на войне и самых молодых не больше пощадят, чем старых. А теперь не пойти ли нам с вами прогуляться по Большой улице? Это как раз тот час, когда все наши дамы совершают свою вечернюю прогулку в экипажах, а мы, молодежь, пользуемся случаем раскланяться с ними и посмотреть на них!

— Несомненно, что ваши дамы здесь, в Альбани, замечательной красоты, судя по тому, что я видел! — сказал я, желая польстить своему собеседнику.

— Мы, конечно, не можем пожаловаться, — согласился он, — но нынешнюю зиму к нам понаехали из вашей стороны такие красавицы, что при виде их лед на реке мог бы растаять!

— Значит, эти красавицы из Нью-Йорка? — спросил я.

— Да, и этим украшением нашего города мы обязаны близости армии. Но ни один полковник, капитан или майор не привез к нам таких красавиц, как господин Генрих Мордаунт! Быть может, его имя вам знакомо?

— Как же! Мой друг Фоллок даже в родстве с ним! — ответил я.

— Вам можно позавидовать, мистер Фоллок, в том, что вы имеете счастье называть кузиной мисс Аннеке Мордаунт!

— О да! — воскликнул я. — Аннеке Мордаунт красивейшая и прелестнейшая девушка в Йорке!

— Ну, я не сказал бы этого, — возразил Гурт, — мисс Мордаунт действительно прелестна, об этом я не спорю, но с ней мисс Мэри Уаллас, которая ничуть не уступает ей ни по красоте, ни по другим своим качествам!

Мисс Мэри Уаллас! Никогда мысль о ней как о равной Аннеке не приходила мне в голову; она была прекрасна, мила, кротка, добра и скромна, но возле ее подруги оставалась как-то в тени.

Итак, Гурт Тен-Эйк был восхищен Мэри Уаллас, быть может, даже влюблен в нее!

Это являлось новым подтверждением того, что мы любим в других свою противоположность. Что могло быть более противоположно одно другому, чем Мэри Уаллас и Гурт Тен-Эйк?

— Мисс Уаллас действительно прелестна, — согласился я, — и я нисколько не удивлен, что вы говорите о ней с таким восхищением!

— Восхищение! — воскликнул Гурт, остановившись посреди улицы и глядя мне прямо в глаза. — Нет, милый мистер Литльпэдж, это слово слишком слабо! Оно не может выразить моих чувств. Это не восхищение, а боготворение, обожание, восторг! Я хотел бы жениться на ней сию минуту и затем целую жизнь боготворить ее, целовать след ее ног и подол ее платья!

— И вы говорили ей это?

— И не раз! Я твердил ей о моих чувствах до пресыщения! Она уже два месяца как здесь, и с первого дня ее приезда все мое существо принадлежит ей. Так вот, если хотите, господа, я проведу вас к тому месту, где в это время дня всегда проезжает экипаж Германа Мордаунта и где я всегда имею удовольствие приветствовать его барышень!

Теперь я начинал понимать, почему Гурт целые дни проводил на улице. Мы последовали за ним к голландской церкви, и вскоре я действительно имел счастье увидеть Аннеке Мордаунт и ее подругу. Мне показалось, что глаза последней с особенным вниманием остановились на том месте, где стоял Гурт, и что, отвечая на его поклон, она слегка покраснела. Но я заметил также, что Аннеке вздрогнула от неожиданности, увидев меня, и ее улыбка и разгоревшиеся глазки так растревожили меня, что я насилу мог справиться с охватившим меня волнением.

ГЛАВА XII

Вино ударяет им в голову, и разум мутится. Безумие занимает его место, и вскоре их шутки становятся богохульством.

Мы продолжали свою прогулку и, идя вверх по главной улице, были немало поражены, увидев, что взрослые молодые люди в Альбани занимаются катанием с гор на салазках. У нас в Нью-Йорке этим забавляются мальчишки лет четырнадцати; здесь же вся блестящая молодежь предавалась этому спорту на главной улице, идущей крутым спуском под гору. Садились на салазки или саночки у голландской церкви и съезжали дальше английской; даже офицеры группами выходили из форта, садились на салазки и со смехом катились с горы.

— Хотите попробовать? — предложил мне Гурт. — Вот хорошие большие салазки; вам нечего бояться; я ручаюсь за вашу безопасность!

— Не стары ли мы с вами для такой забавы, да еще на главной улице города? — заметил я.

— Полноте, что вы! Здесь это принято. Даже дамы доверяют мне свою судьбу при этих спусках, и никогда еще со мной ничего не случалось.

— Как? Дамы? Неужели они решаются скатываться с гор таким образом?

— Да почему же нет? Это очень весело, особенно в лунные ночи! Смотрите, вот и капитан Маузон, всеми уважаемый и не слишком юный офицер, готовится скатиться вниз! Садитесь за даму и предоставьте все остальное мне!

Отказать не было возможности, и я сел. В одну секунду Гурт встал за моей спиной, и с захватывающей дух скоростью мы понеслись вниз. Признаюсь, при этом я испытывал живейшее удовольствие и, кроме него, не думал ни о чем. Мы благополучно пронеслись вдоль всей улицы, и на нашем пути почтенные люди кричали: «Браво, Гурт! Молодчина, Тен-Эйк! « По-видимому, все в городе его знали и любили. В тот момент, когда мы заворачивали за церковь, желая прокатиться еще дальше, до самой набережной, нам навстречу откуда-то выехал экипаж, запряженный парой горячих лошадей. Я был уверен, что мы несемся прямо под ноги этим рысакам. Но Гурт, заметив опасность вовремя, сильным толчком заставили наши саночки описать круг, причем мы оба вылетели на снег и покатились друг за другом под гору. Спустя минуту, вывалявшись в снегу, мы вскочили на ноги как раз перед экипажем, который кучеру удалось остановить вовремя, чтобы избежать несчастья. Каков же был мой ужас, когда я увидел, что в экипаже сидели Аннеке Мордаунт и Мэри